Екатерина Еременко: «Мы с Марленом Мартыновичем в основном занимались театром»
Наверное, можно было бы предвидеть, но я никак не подготовилась, чтоб писать о Марлене Мартыновиче в прошедшем времени.
Азартный, легкий, озорной, хитрый, безупречно порядочный, музыкальный, смелый… - а мы же встретились, когда Марлену Мартыновичу уже был восьмой десяток.
Я до сих пор, когда смотрю некоторые эпизоды, например финал «Был месяц май», реву. Эти кадры вошли в историю мирового кино и, безусловно, повлияли на многое, что потом снималось. Я до сих пор не понимаю, как это было сделано, у меня каждый раз стоит ком в горле.
Марлен Мартынович был нашим Мастером. Наша мастерская была одной из последних, которую он набрал во ВГИКе. Учились мы в самом конце 90-х, после кризиса. Тогда в России снималось и доходило до широкого экрана фильмов в год примерно один. Студентов ВГИКа учили монтажу кино тогда так: выдавали пленку со старым индийским кино и на старинных монтажных столах со шторками предлагали его по-новому разрезать и с помощью скотча склеить, чтоб получилась другая история. Особенно не разбежишься с индийским кино.
Поэтому на занятиях мастерства режиссуры мы с Марленом Мартыновичем в основном занимались театром. И вот мы ставили какие то сценки, играя в эпизодах друг у друга. Помню что практически всегда, когда мы первоначально смотрели эти постановки, у всех было чувство неловкости, как будто смотришь любительскую самодеятельность. И вот тогда потом выходил на площадку Хуциев, и ни сколько не критикуя, а на основе того, что он видел, делал какие-то предложения, что-то придумывал и тут же воплощал.
Это было как будто бы он тянул и вытягивал какие-то ему видимые ниточки, как макраме, когда из ничего вдруг появляется что-то реальное. И это было волшебство. Я помню что это волшебство рождалось на наших глазах, как из ничего, из пустоты возникает новый мир. Мы были свидетелями этой магии много раз.
Кстати, не очень хорошо известно, что Андрей Тарковский в студенчестве проходил практику у Марлена Хуциева. В интервью ВГИКовской газете в 1966 году Тарковский говорил: "Я почувствовал свое призвание только на пятом курсе, а до тех пор я и понятия не имел, зачем я пришел во ВГИК. Только после практики у Марлена Хуциева я начал понимать, что это настоящее, большое искусство..."
Я прочла об этом в книге Николая Болдырева и рассказала Марлену Мартыновичу, оказалось, что он и сам раньше не знал, что Тарковский о нем писал.
У Хуциева не было никакого высокомерия или пафоса, который часто свойственен кинематографистам и знаменитым людям. У Хуциева был абсолютный музыкальный и кинематографический слух, и безупречное чувство порядочности и честности.
Мне ужасно повезло, что я встретила в жизни Марлена Мартыновича и даже имела счастье учиться у него.
Фото из личного архива Екатерины Еременко
